Падение (сборник) - Страница 39

– Я где-то читала, что на каждом дереве живёт дриада. Это ожившая душа дерева. Когда умирает дерево, умирает и дриада, – задумчиво сказала женщина. – Люди их не замечают. Дриады совсем крохотные, зелёного цвета.

– Не выдумывай, – засмеялся мужчина. – Это всего лишь ёлка. Смотри, она до сих пор выделяет смолу.

Он подошёл к ёлке, пальцами снял вязкую слезу смолы и сунул её в рот.

А потом что-то под ёлкой привлекло его внимание, и он нагнулся, внимательно разглядывая то, что лежало на полу среди ярких свёртков с подарками. Услышав его испуганный вздох, женщина подошла поближе и тоже нагнулась.

Оцепенев от ужаса и жалости, мужчина и женщина смотрели на крохотное мёртвое существо зелёного цвета, окутанное длинными зелёными волосами.

Волки

– Волки! Волки! – орал я, что есть мочи.

Мужики начали выскакивать из своих изб, потрясая вилами и косами. Пробежавшись до реки, где я в этот день пас стадо, и обнаружив, что никаких волков нет, крестьяне, не торопясь, возвращались назад.

– Когда кажется, креститься надо! – отвесил мне неслабый подзатыльник деревенский кузнец.

Я, изображая раскаяние, шмыгал носом. Чёрт! Опять не получилось! Вот уже месяц, как я нанялся пастухом в эту деревушку. И целый месяц я ломал голову, как проникнуть в этот клятый двор! Просто проникнуть – плёвое дело. Но там ведь три огромные собаки! Непривязанные!

Дня через два я опять бежал к людям и вопил: «Волки! Волки!» На этот раз я застучал в ворота самого зажиточного крестьянина Еуджена. Мужики, услышав мои вопли, опять помчались на выгон. Сам Еуджен выскочил за ворота и быстрым шагом устремился за народом. Естественно, никаких волков не оказалось. Я был в отчаянии!

– Да трус он, вот и мерещится ему, – судачили обо мне крестьяне. – Гнать его надо в шею, да ведь где найдёшь дурака, который только бы за харчи работал, как этот?

– А если пацан не врёт? А вдруг волки пока только угрожают нам? – спросил чей-то женский голос. Я прислушался.

– А я видела волка! Он стоял там, у поля. Просто стоял и смотрел! – заявила Аграша, дочь кузнеца.

– Ой, бабоньки, а ведь зря тогда Еуджен приволок этого зверёныша. Волки будут мстить, – загомонили бабы.

– А, ну, цыц, балаболки! – рявкнул мрачный Еуджен. – Я зверя скоро в город свезу, в зоопарк продам, я уже договорился.

Еуджену были должны многие семейства, поэтому гомон утих, народ занялся своими хозяйственными делами…

На другой день я вызвал Аркана и всё объяснил ему. Он подумал и кивнул головой.

– Дай мне два дня, я соберу наших. Уходить придётся всем, – спокойно сказал он.

Через два дня я, перемазанный кровью и задыхающийся, бил в рельс, подвешенный у колодца для оповещения о пожаре.

– Там волки! Огромная стая! Дерут всё стадо! Надо собак и ружьё! – я так вошёл в роль, что плакал настоящими слезами. Из носа текли сопли, я утирал их рукавом замызганной рубашки.

– А пацан-то, похоже, не врёт, – раздались голоса. – Эй, Еуджен, давай своих волкодавов!

Тот бросился к дому и вывел трёх огромных кавказских овчарок. В руках он нёс ружьё. Однако, запереть калитку он не забыл. Вся толпа бегом кинулась к реке.

Я легко перемахнул через ограду ворот и тихонько позвал Дари. Он откликнулся откуда-то из-за дома. Я зашёл на задний двор. Никого не было, домочадцы этого кулака, видно, тоже бросились на выгон. Было тихо. В пыли возились куры. Крошечная рыжая собачонка вдруг кинулась мне под ноги и залилась лаем. У меня сначала сердце ушло в пятки, но потом я ощерился и зарычал на неё. Она изумлённо вякнула, плюхнувшись на хвост, а потом быстренько скрылась в сарайчике.

В клетке, которая стояла возле стены, сидел нетерпеливо скулящий волчонок. Болтающиеся уши и огромные лапы говорили о том, что он ещё не вышел из щенячьего возраста. Сбить хлипкий замок с дверцы клетки не составило труда. Я распахнул дверцу, и мой младший братишка кинулся ко мне, неуклюже подскочил в воздухе и перевернулся. В моих объятиях очутился голый шестилетний ребятёнок.

– Волчи, ты пришёл за мной! Я так ждал! Видишь, я даже обернулся первый раз! От радости, – тараторил он.

– Идём! Надо уходить, – я стащил с верёвки чью-то сушившуюся рубашку и натянул её на Дари.

Хорошо, что мальчишка обернулся, так легче уходить от собак.

Тайком мы пробрались к огромному полю пшеницы. Мужики всё ещё горестно чесали в затылках, глядя на кровавую бойню. В живых осталось только две коровёнки, принадлежавшие двум семьям с выводками детей. Собаки Еуджена бестолково бегали туда-сюда, безуспешно пытаясь взять след.

Скрываясь в пшенице, мы пробрались к оврагу и кувырком скатились в него, с удовольствием вдыхая такой знакомый запах травы и земли. Дари по дороге принял более привычную ему звериную форму.

Аркан ждал нас на опушке леса. Я подпрыгнул, переворачиваясь в воздухе, подбежал к нашему вожаку и почтительно лизнул его в окровавленную морду.

– Молодец, Волчевукр, – кивнул он лобастой головой.

Таркун, Кведри, Линда и другие мои друзья окружили меня, поздравляя. Мы обменялись поцелуями. У них у всех морды были в крови. Даже подростки, группой стоящие поодаль, не решаясь надоедать взрослым, тоже довольно облизывались. Мне вдруг стало завидно, что я не принимал участие в этой кровавой мести людям.

Моя старенькая мама родила Дари, вернее Волкодара, и умерла. Выкормила его Линда вместе с двумя своими волчатами. Воспитывали его всей стаей. А у семи нянек, как известно…

Любопытный маленький Волкодар убежал погулять и угодил в заячьи силки, расставленные этим чёртовым Еудженом. Малыш был слаб, чтобы вырваться из петли. Как назло, именно тогда крестьянин и отправился проверить, не попался ли кто. Схватив рычащего и отбивающегося волчонка за загривок, он сунул его в мешок, а потом посадил в клетку у себя во дворе.